Теперь Порубов решил угадывать по другой методике. Комбат – мужик грузный, не в каждую ма-щину влезет. Поэтому пяток «фольксваген гольф» и «жигулей» отпали сами собой. Остались «мазда», «вольво», представительская «ауди» и потертый «форд», на кузове которого местами виднелась грунтовка.

"Наверное, одна из «мазд», – подумал Мишаня.

– Можно я подойду, посмотрю?

– Что ж, подойди.

Мишаня обходил машины, заглядывая в салоны. Увидев на заднем сиденье одной из «мазд» женский зонт, сделал вывод: машина Рублеву принадлежать не может. Подошел к другой «мазде». Автомобили, возле которых прошел Мишаня Порубов, мигали лампочками сигнализации, только руль «форда» был заблокирован ярко-красным замком. Мишаня подошел ближе и ударил кулаком по багажнику «форда».

– Наверное, этот, Борис Иванович, твой.

– Точно, Мишаня! С меня пачка сигарет.

Порубов был доволен.

– Ее мне Андрюха удружил – подарок. Я бы себе такую никогда не купил бы, я бы лучше на «уазике» ездил. Но дареному коню в зубы не смотрят.

Комбат открыл машину.

– Ты не смотри, Мишаня, что она с виду немного подержанная, внутри она у меня, как автомат. Все смазано, все подогнано. А то, что сверху запылилась, так это ничего, машина ездить должна, а не сверкать, как кошачьи яйца.

– Котиные, – поправил Порубов. – Яйца, Комбат, у кота, а не у кошки.

– Что ж ты меня в армии не поправлял, а, сержант Порубов?

– Так то ж в армии, Борис Иванович, а сейчас мы на гражданке.

– Садись. Только пристегнись.

Мишаня уселся, пристегнулся. В машине было чисто, ничего лишнего, как и в квартире у Комбата. Машина завелась с полуоборота.

– Э, Комбат, мы же с тобой солидные бизнесмены! Мы оружием торгуем на миллионы, а едем на машине, которая две штуки баксов стоит!

– Мне она вообще ничего не стоила. Ты думал, что все богатые ездят на крутых тачках? После того, что произошло, Толстошеев нас зауважал больше, чем остальных клиентов. Мы к нему и на телеге приехать можем, а он будет трястись от уважения.

– Это точно, Борис Иванович, твоя правда.

К автосервису они приехали раньше, чем предполагали.

– Давай снова через забор! – предложил Комбат и свернул в переулок, где не стояло ни одного жилого дома. Только бетонный забор был исписан вдоль и поперек всякой всячиной: от классических трехбуквенных слов до длинных политических лозунгов.

Комбат выглянул через забор и чертыхнулся.

– Чего ты? – спросил Порубов.

– У него посетитель, – Борис Иванович увидел, как у крыльца остановилась машина, и r ней заспешил Толстошеев. Мужчина, сидевший за рулем, открыл боковую дверцу, и Толстошеев тут же нырнул вовнутрь, на заднее сиденье.

Порубов, который не видел того, что происходит за забором, посматривал по сторонам. Взгляд у него был наметанный, и он заметил мужчину, стоящего на крыше гаража в соседнем дворе.

Зрение у Порубова было отличным, и он видел, что мужчина сжимает в руке что-то вроде телефонной трубки или рации, во всяком случае, на фоне неба отчетливо читался короткий отросток антенны.

«Ну и дебилы, эти оперативники! Торчат, как идиоты! В Афгане его сняли бы с одного выстрела, всадили бы пулю между глаз, и больше бы не вылезал. А другим – наука».

– Портфель какой-то передает. Может, это наши денежки? – прошептал Комбат и немного пригнулся, чтобы не сильно возвышаться над забором.

Комбат подглядывал профессионально, высовывался на какую-то секунду, чтобы никто не мог прицелиться, а затем появлялся в другом месте.

Человек Коротаева привез маленький чемоданчик, который дал ему Виталий, предварительно сказав, кому отдать:

«Из машины не выходи, жди, когда к тебе сядет Толстошеев. Чемодан отдашь только в машине».

Дважды свои приказы Коротаев не повторял, поэтому курьер действовал четко по инструкции. Толстошеев ему был знаком по фотографии, спутать ни с кем не мог.

– Я Толстошеев, – представился Матвей, усаживаясь поудобнее на заднем сиденье старого «гольфа». Водитель вытащил из-под сиденья чемодан и передал Матвею. Тот уже хотел выходить, открыл дверцу…

Мужчина на крыше гаража немного присел, пристально вглядываясь в происходящее в машине.

«Точно, гээрушник, придурок! Сейчас номер телефонный набирать начнет, чтобы доложить», – подумал Мишаня, когда указательный палец мужчины вдавил клавишу на рации.

В этот момент раздался взрыв. «Гольф» разнесло в клочья. Комбат среагировал быстро, он вовремя успел пригнуться. Над забором пролетел кусок металла, то ли дверца, то ли крыло.

– Рублев! Рублев! – закричал Порубов. – Там мужик, это он подорвал! У него пульт в руках!

– Где?

– На гаражах, он туда пошел!

Комбат и Мишаня забрались в «форд» и быстро выехали на улицу. Мужчина в черной куртке открыл дверцу машины с мигалкой, сел в машину и поехал. Он ехал так, как будто ничего не произошло, как будто не пылало пламя за воротами автосервиса.

– Мишаня, ты точно видел, что это он?

– Да, он… хотя, черт его знает? У него в руках было что-то с антенной. Он нажал, а там рвануло. Что с Толстошеевым?

– Думаю, в клочья. Там килограмм тротила был, не меньше, – как профессионал, заметил Комбат.

– Я думаю, полтора, – уточнил Порубов. Машина с мигалкой удалялась.

Когда она оказалась на улице с плотным движением, Рублев прибавил газа.

– У него автомобиль приметный, не упустим. Между «фордом» и «жигулями» с мигалкой было четыре машины.

– Поехали бы на моей машине… там хоть телефон есть, Бахрушину бы позвонили.

– Он на совещании, так что свой телефон ты можешь засунуть себе в задницу.

– Ну, уж ты, Комбат, скажешь! Телефон – вещь нужная, – внимательно следя за «жигулями», проговорил Порубов.

Уже темнело. Машина с мигалкой двигалась в сторону кольцевой, приходилось отставать.

– Может, обгоним его разок, а, Комбат?

– Можно, – согласился Рублев, – хоть на рожу взгляну, а то только затылок и видели.

Комбат лихо прибавил газу, обошел «мазду», затем «тойоту» и притормозил у светофора рядом с «жигулями». Под задним стеклом лежали милицейская фуражка и полосатый жезл.

– У него и рация в машине есть. Странный какой-то автомобиль, бортовых номеров нет, не написано, что милиция, но мигалка… Фуражка…

– Хрен его знает!

Рожа водителя была обыкновенная, невыразительная. Коротко стриженный, с квадратным подбородком мужчина сидел с дымящейся сигаретой, зажатой в губах, и даже не морщил глаза от дыма.

Когда светофор мигнул желтым, машина с мигалкой тронулась, и Комбат пропустил ее вперед.

– Видел?

– Запомнил. Но могу сказать тебе, Комбат: если я его встречу на улице лицом к лицу, то вряд ли узнаю. Особенно, если он переоденется.

Возможно, Рублев с Порубовым упустили бы машину на темном шоссе, где было много автомобилей. Но на «жигулях» были установлены двойные стоп-сигналы, выведенные под заднее стекло. Они то и дело вспыхивали, и тогда Порубов говорил Комбату:

– Поддай-ка газу.

– Не беспокойся, не упущу.

Они чуть не упустили Виталика Коротаева на одном из поворотов. Вновь помогли стоп-сигналы. Рублев уже проехал развилку и даже вытянул шею, вглядываясь в шоссе, когда Порубов крикнул:

– Он свернул!

Вспыхнули стоп-сигналы – Коротаев притормозил перед выбоиной.

Комбат, погасив фары, лихо развернулся на шоссе и бросился вдогонку.

Ехать без света было трудно, но на этом шоссе машин было мало.

– По-моему, он решил в Калугу заехать. Мы что, за ним до самой Калуги будем переть, Комбат? А если у нас бензин кончится?

– В багажнике еще канистра есть.

– А в канистре?

– У него кончится раньше, у него бак меньше. Нутром чую, ехать ему недалеко осталось.

– С чего ты взял?

– У него в пачке под лобовым стеклом три сигареты лежало, значит, недалеко собрался.

– А если в бардачке еще блок валяется?

– Может быть, – усмехнулся Комбат. Не доезжая до главной магистрали, Виталик еще раз свернул.